9 января – 95-летие выдающегося поэта Бориса Чичибабина. Без его стихов невозможно представить себе литературу ХХ столетия. Немало строк поэта посвящены Крыму…
Жизнь его сложилась драматично. Школа, война, университет, арест, политический лагерь, творчество, «уход из дозволенной поэзии», отлучение на долгие годы от широкого читателя – это лишь некоторые вехи его биографии.
Как писала жена поэта Лилия Карась-Чичибабина: «Есть три беды, три горя, от которых не зарекаются: война, тюрьма, сума. Борис Чичибабин в своей жизни прошел через все эти три тяжких испытания. Все произошедшее с Борисом главного в нем не изменило. Был ли в силу известных причин лишен массового читателя, получил ли давно заслуженную популярность, – он всегда оставался самим собой в своих поступках, в отношениях с людьми».
Борис Чичибабин – поэт, писавший на русском языке. Он основательно изучал и знал историю России. Любовь к России для него – не повод для славословий и того, чтоб не замечать ее кровавых страниц. Эта «странная любовь» чаадаевского свойства дорого стоила Чичибабину:
Я дышал историей России.
Все листы в крови – куда ни глянь.
Грозный царь на кровли городские
Простирает бешеную длань…
Не обходит вниманием поэт и того печального факта, что его родина стала угнетателем многих народов. Как пишет об этом философ Григорий Померанц: «Патриотизм Чичибабина расширял сердце. Его любовь к России – без капли ненависти к другим. Больше того: с чувством ответственности за зло, которое Россия, русские сделали другим; ответственности, которой нет у парламентов, спорящих о Крыме». В 1948 году, в разгар сталинской политики травли народов, он сочиняет стихи «Еврейскому народу»:
Не родись я Русью, не зовись я Борькой,
Не водись я с грустью, золотой и горькой,
Не ночуй в канавах, счастьем обуянный,
Не войди я навек частью безымянной
В русские трясины, в пажити и реки,
Я б хотел быть сыном матери-еврейки.
Это одна из лучших струй в большой реке русской культуры: быть всегда на стороне тех, кого гонят, кого травят, кому плохо.
В то же время Чичибабин подчеркивает свою кровную связь с Украиной, где он родился и жил:
С Украиной в крови я живу на земле Украины,
И хоть русским зовусь, потому что по-русски пишу, –
На лугах доброты, что ее тополями хранимы,
Место есть моему шалашу.
Как отмечает Померанц, «поэт открыт боли, но не тонет в ней. Его подхватывает следующая волна, и радость захлестывает боль. А потом снова боль. Так, среди ликования крымской природы вспоминаются сосланные татары».
«Крымские прогулки» Чичибабин пишет в 1961 году, в самые глухие годы, когда крымские татары, насильственно изгнанные с родной земли, жили на чужбине. В это время поэт написал:
Волны мой след кропили,
плечи царапал лес.
Улочками кривыми
в горы дышал и лез.
Думал о Крыме: чей ты,
кровью чужой разбавленный?
Чьи у тебя мечети,
прозвища и развалины?
Проверить хотелось версийки
приехавшему с Руси:
Чей виноград и персики
в этих краях росли?
Люди на пляж, я – с пляжа,
там, у лесов и скал,
«Где же татары?» – спрашивал,
все я татар искал.
Шел, где паслись отары,
желтую пыль топтал,
«Где ж вы, – кричал, – татары?»
Нет никаких татар.
А жили же вот тут они
с оскоминой о Мекке.
Цвели деревья тутовые,
и козочки мекали.
Не русская Ривьера,
а древняя Орда
жила, в Аллаха верила,
лепила города.
Кому-то, знать, мешая
зарей во всю щеку,
была сестра меньшая
Казани и Баку.
Конюхи и кулинары,
радуясь синеве,
песнями пеленали
дочек и сыновей.
Их нищета назойливо
наши глаза мозолила.
Был и очаг, и зелень,
и для ночлега кров...
Слезы глаза разъели им,
выстыла в жилах кровь.
Это не при Иване,
это не при Петре:
сами небось припевали:
«Нет никого мудрей».
Стало их горе солоно.
Брали их целыми селами,
сколько в вагон поместится.
Шел эшелон по месяцу.
Девочки там зачахли,
ни очаги, ни сакли.
Родина оптом, так сказать,
отнята и подарена, –
и на земле татарской
ни одного татарина.
Немыслимо было написать такие строки в 1974 году, когда их написал Борис Чичибабин:
Как непристойно Крыму без татар.
Шашлычных углей лакомый угар,
Заросших кладбищ надписи резные,
Облезлый ослик, движущий арбу,
Верблюжесть гор с кустами на горбу,
И все кругом – такая не Россия.
Я проходил по выжженным степям
И припадал к возвышенным стопам
Кремнистых чудищ, див кудлатоспинных.
Везде, как воздух, чуялся Восток –
Пастух без стада, светел и жесток,
Одетый в рвань, но с посохом в рубинах.
Который раз, не ведая зачем
Я поднимался лесом на Перчем,
Где прах мечей в скупые недра вложен,
Где с высоты Георгия монах
Смотрел на горы в складках и тенях,
Что рисовал Максимильян Волошин.
В 1972 году, после первой отсидки, познакомился с Борисом Чичибабиным Генрих Алтунян, бывший офицер, на тот момент уже диссидент, «антисоветчик» и политзаключенный. Преследовали не только инакомыслящих, но их родных и друзей. Это было время, пишет Алтунян, «когда моему отцу заявили, что его должность проректора мединститута по хозяйственной части и клеветнические измышления сына несовместимы; когда наши семьи каждодневно ощущали вокруг себя вакуум; когда бывшие сослуживцы, однокашники и собутыльники, завидев нас или наших близких, переходили на другую сторону улицы; когда наши дети в школе становились изгоями, – словом, когда всеобщий страх и всеобщий сыск достигли апогея, он спокойно пришел в наши отверженные дома».
В это время Чичибабин был с ними – гонимыми властями – такими же, как и он сам незадолго до этого. Эта его черта – открыто заявлять о своей гражданской позиции – особенно дорога Генриху Алтуняну: «Конечно, литературоведы скажут, что Борис Чичибабин прежде всего гениальный лирик. И будут правы. Однако нельзя не сказать о том, что он не боялся громко заявлять о своей гражданской позиции. И это выражалось не только и не столько в том, что он дружил с нами. Власти преследуют крымских татар, Борис пишет «Крымские прогулки», где утверждает, что Крым без татар не Крым».
Лилия Карась-Чичибабина вспоминает, что 13 декабря 1987 года поэт впервые выступил в Центральном доме литераторов в Москве. Его долго не отпускали, просили читать еще и еще: «Я сидела в первом ряду, как всегда готовая подсказать, если Борису изменит память. Вдруг он глянул на меня в упор и спросил: «Прочитать?». Я почти крикнула: «Ни за что!», но он уже начал «Крымские прогулки». Это сегодня поэму можно видеть в сборниках Чичибабина, а тогда... На весь зал гремело: «...и на земле татарской ни одного татарина», «умершим не подняться, не добудиться умерших, но чтоб целую нацию – это ж надо додуматься». Ответом были овации, а я украдкой вытирала глаза – и радовалась за него, и переживала».
В том же 1987 году Бориса Чичибабина восстановили в Союзе писателей. В это время крымские татары, полные решимости вернуть свою единственную родину, возвращались домой со словами – «как непристойно Крыму без татар»…