Специально для Крым.Реалии, рубрика «Мнение»
Самые горячие и отчасти самые бессмысленные споры разгорелись вокруг экономического эффекта блокады. С одной стороны – строго доказанное 10% подорожание продовольственных товаров в Крыму, с другой – фотографии, скажем, Владимира Шляхова из Феодосии с полными украинских продуктов стеллажами. Оба сообщения вызвали волну комментариев в соцсетях, уже упомянутые в первой части моей статьи обвинения в продажности участников блокады и т.п. Избыток эмоций при недостатке знания матчасти реально рождает чудовищ.
Начнем с главного тезиса, сгоряча разогнанного журналистами – мол, блокада должна увеличить издержки России от аннексии Крыма. Фокус же состоит в том, что даже 100 блокад, вместе взятых, на это не способны. Расходная часть федерального бюджета России – 15,5 трлн рублей, Крыма – 62,8 млрд рублей или 0,4% от всех государственных издержек. Да, при украинской власти Киев и Симферополь тратились на Крым практически поровну, а теперь Москва покрывает более 75% расходов полуострова, но в итоге содержать Крым России, в общем-то, под силу, даже если из-за блокады дотации и субвенции вырастут до 100%.
Основные убытки, из-за которых российская экономика придет к краху, связаны с низкой ценой на нефть, западными санкциями и попытками играть в сверхдержаву на Донбассе и в Сирии, а не с расходами на крошечный по федеральным меркам полуостров
Ну и напомню, что основные убытки, из-за которых российская экономика придет к краху (см. мою статью «Крах России»), связаны с низкой ценой на нефть, западными санкциями и попытками играть в сверхдержаву на Донбассе и в Сирии, а не с расходами на крошечный по федеральным меркам полуостров. Триллион рублей, который просто напечатают в России до конца этого года, и нефть по 43 доллара – вот что важно для будущего, а не подорожание на 10% товаров в Крыму.
Теперь рассмотрим вопрос, станет ли блокада причиной голода на полуострове. Фотографии обычно вызывают живой отклик, но всмотритесь внимательно – что именно из украинских продуктов вы там увидите? Правильно, кетчупы, майонезы, крупы – в общем, все, что имеет шанс простоять от одного до трех месяцев. Я говорил об этом с первых дней акции и повторю сейчас – реальный эффект мы заметим лишь к третьему месяцу блокады, не раньше. Сперва должны опустеть загодя заполненные закрома на полуострове, потом водителям должно надоесть гнать фуры с Харьковщины в Крым через переправу, и, наконец, должны исчерпаться украинские наклейки, которые ловкие предприниматели на полуострове цепляют на российский товар. Вот тогда и станет ясно: 10% подорожание – это обычное сезонное колебание или начало серьезного падения продовольственного рынка.
Но и при самом худшем раскладе с голоду точно никто не умрет. Скачок вверх цен на продукты при радикальном уменьшении ассортимента – это вероятно, но голода как такового российские власти не допустят – слишком серьезен вопрос престижа. Так что через переправу будет идти больше продовольствия и меньше военных грузов, что, по сути, не так уж и плохо.
А что до мнения, что таким образом Украина потеряет крымский рынок полностью, а российские компании его захватят – то ничего страшного. После деоккупации все вернется на круги своя, и дешевый и вкусный украинский продукт быстро победит российский. Важно помнить, что не потребительская корзинка стала причиной аннексии, а гораздо более серьезные вещи.
Право на бесправие?
Еще одним довольно болезненным вопросом стал досмотр участниками блокады частных легковушек, снующих через «кордон» взад-вперед. Если с фурами все было объявлено в полном объеме и загодя, то с остальным транспортом неудобно получилось. «Арест» чемодана с колбасой вызвал редкое единодушие в откликах, подавляюще большинство сторонников блокады не решились публично защищать такой поступок.
Сколько человек пересекли зону блокады, нам точно неизвестно, заявлений же о нарушении прав было подано около 60, так что на «массовое преступление» это не тянет
Однако стоит ли такой случай, даже подтвержденный (а у нас есть и несколько неподтвержденных), возводить в систему? Сколько человек пересекли зону блокады, нам точно неизвестно, заявлений же о нарушении прав было подано около 60, так что на «массовое преступление» это не тянет.
Кроме того, в праве недаром есть понятие эксцесса исполнителя. Особенно четко вопросы таких эксцессов рассмотрены в «праве войны»: ежедневно военнослужащие совершают проступки и преступления, но это не делает армии преступными организациями. Право на жизнь является священным и не может быть ограничено ничем и никогда, но вот во время войны люди все равно погибают – так выглядит фактическая неотвратимость. Союзники, бомбардируя Дрезден и Хиросиму, совершили очевидные злодеяния, но это не сделало цель их борьбы преступной. В общем, всегда важно отделять общие первоначальные замыслы организаторов от конкретных поступков исполнителей на местах. Немотивированные досмотры машин добровольцами должны быть осуждены, но их проступки – еще не повод сворачивать блокаду.
И напоследок. Аннексия Крыма пробила огромную дыру в международном праве, и вокруг этой «черной дыры» искажаются и другие правовые поля, в частности – украинское. Это плохо, но надо понимать, какое явление лежит в основе.
Вместо эпилога
1. Надо уметь отделять заявленные цели гражданской блокады Крыма от реальных и оценивать именно вторые.
2. Пока не пройдет три месяца с начала блокады (т.е. грубо говоря – до Нового Года), делать любые выводы об успешности/провале акции – абсолютно бессмысленно. Кстати, именно новогодний стол будет одним из важнейших индикаторов настроения жителей Крыма.
3. Вопрос блокады – это не вопрос повышения финансовых издержек России, это вопрос роста политических издержек Аксенова.
4. Участников блокады организаторы должны занять созидающим трудом или развлечениями во избежание повторения неприятных инцидентов.
А обо всех остальных аспектах блокады – о новом целеполагании, о внутренней дисциплине, о проблемах коммуникации среди крымчан-эмигрантов, о достижениях и перспективах, наконец, – мы поговорим уже в следующем году. Будущее – гораздо ближе, чем нам кажется.
Читайте начало публикации «О бедной блокаде замолвите слово» здесь.
Сергей Громенко, крымский историк, кандидат исторических наук, сотрудник Украинского института национальной памяти
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
