"Я не выполнял преступный приказ, так как не хотел идти против присяги, которую я принимал, и не хотел участвовать в боевых действиях на территории Украины". Это фрагмент расследования Газетой.Ru событий в Майкопской разведывательной бригаде.
По данным издания, несколько десятков контрактников сбежали с полигона в Ростовской области, испугавшись, что их отправят в Украину. Газета.Ru, побеседовавшая с военными и родственниками солдат, сообщает, что контрактники "жили в нечеловеческих условиях и их агитировали поехать добровольцами на Донбасс", и теперь против них "возбуждают уголовные дела, им грозит до десяти лет лишения свободы за самовольное оставление частей и дезертирство".
Представитель "Союза комитетов солдатских матерей" Валентина Мельникова говорит, что в ее организацию не обращались солдаты из этой части, но что, по оценкам некоторых адвокатов, часть покинули около ста человек, при этом, по данным Министерства обороны, уголовные дела о самовольном оставлении части заведены только на четверых:
– Понятно, что люди отказывались ехать в Украину, поэтому уходили из части. На самом деле это уже было у нас в других, правда, местах.
– Военнослужащие оказываются в вилке: их судят за самовольное оставление службы, а они говорят, что опасаются попасть в Украину, но, поскольку никто не признает, что российские военнослужащие там вообще есть, то фактически они уходят от одного, судят их за другое, они оправдаться никак не могут.
У нас такие истории уже были, мы уже год воюем с хвостиком
– Все совсем не так. Во-первых, мы не знаем, судят или не судят, уголовные дела только возбудили. Я не очень поняла, чего так долго ждали, почему к нам никто не обратился. На самом деле никаких сложностей. Если они подавали рапорты, если они кому-то что-то публично говорили, то в любом случае есть причина, о которой они заявляли, что они отказываются ехать за границу незаконно. Поскольку отправка была назначена и на них никто не обратил внимания, они предпочли уйти. Правильно сделали. У нас такие истории уже были за этот год, мы уже год воюем с хвостиком. У нас были ребята, которые вообще не хотели туда ехать, когда им говорили офицеры: подпишите контракт, я вас отправлю в Луганск. Они отказались, но они не убегали. А потом, когда пошли уже осенью те, кто был в боевых действиях и которых хотели второй раз послать, они, конечно, уходили из части, приходили в Комитет солдатских матерей, и тех, кто хотел уволиться, прекрасно увольняли.
– Газета.Ru утверждает, что 23-летний рядовой Анатолий Кудрин из Майкопской разведывательной бригады за самовольное оставление службы уже получил полгода колонии-поселения, еще двое военнослужащих – под арестом. То есть, с официальной точки зрения, военнослужащие взяли и ушли.
Никого из них не должны осудить
– Это плохо работает защита. Я не отрицаю, что осужденный парень, может быть, ничего и не говорил, ничего не подавал. Трудно без документов, не общаясь с самими солдатами, делать какие-то выводы. Но если мы рассматриваем эту историю как историю людей, отказывающихся ехать воевать за границу, незаконно, в Украину, то там все элементарно, если все с самого начала делать правильно. Плохая защита, негодная, вот и все.
– Никто же не отдает приказ впрямую – вы отправляетесь в Украину. Нет таких приказов.
– Не по одному же их вызывают. Есть у нас в Оренбургской области большая часть, ребят собрали, дали им бумажку, в которой написано, что мы обязуемся ничего не разглашать, что мы обязуемся ехать в Украину. Не надо доказательств, что их направляли в Украину, достаточно, если человек об этом скажет, а дальше пускай доказывает следствие и суд, что он ушел, потому что поссорился с любимой девушкой. Никого из них не должны осудить. Если бы люди обратились вовремя к нам, мы бы все это пресекли в самом начале.
– Утверждается в некоторых случаях, что они писали рапорты, чтобы прервать контракт, но эти рапорты не принимали.
Бояться надо участвовать в незаконной войне
– Они солдаты по контакту. Они должны были пойти к своему гарнизонному прокурору. Если отправка в Украину неизбежна, то могли бы уволиться, если это только прикидки, то разрулили бы прокуроры по-другому. У нас есть орган, который следит за соблюдением законности, куда надо обращаться военнослужащим хотя бы формально. Это детский лепет. В воинской части есть строевая часть, канцелярия, которая обязана принимать документы под расписку. Что значит, не приняли? У них есть полковник, который занимается работой с личным составом, если полковник не принял у них рапорты, у них есть командующий армией, есть замминистра обороны по личному составу. Все боятся, не знаю, чего. Бояться надо участвовать в незаконной войне, а больше ничего не надо бояться.
– Вы говорите, как должно быть. Судя по описаниям в Газете.Ru, выглядит все по другому.
Если не знаете, что делать, обратитесь к нам
– Вспомните январь 1995 года, вспомните наше типовое заявление для тех, кто не хотел ехать в Чечню. 6,5 тысяч заявлений было только в нашей московской приемной. 12 тысяч человек отказались ехать в первую половину 1995 года. У нас никто не был осужден. Потому что есть совершенно четкие правовые юридические основания отказа. Не надо сидеть и не надо ждать, пока само рассосется, над обращаться в Комитет солдатских матерей, само собой не получается. И тогда говорили про пленных, что они изменники родины. В прошлом году, были два парня, рядовые Петр Хохлов и Руслан Гарафиев, которых объявили дезертирами, как только появились видеозаписи их показаний в СБУ, тут же на них возбудили уголовные дела по дезертирству. Мы работали с прокурорами, объясняли всем, что если человек в плену в Украине, он не дезертир, и он не изменник родины. Защита должна работать грамотно. Если не знаете, что делать, обратитесь к нам, мы всегда поможем. Сейчас этот шум поднялся, может быть, кто-нибудь догадается обратиться. Потому что еще есть апелляционная жалоба в окружной суд. Это надо сделать правильно и не надо бояться.
– Описание самих солдат: их вывозят на некий военный полигон в Октябрьском районе Ростовской области под Новочеркасском...
Меня в этой войне с Украиной приводит в ужас сидение на месте и ничегонеделание
– Куда переводят эту часть всю. Мне жены офицеров жаловались, что их майкопскую часть переводят с семьями офицеров, это еще хлеще.
– Они живут в тяжелых условиях...
– Живут в палатах без воды, без электричества.
– Как утверждает мать одного из солдат, он написал три рапорта об увольнении и не получил ни одного ответа. Легко себе представить, что в этой мешанине солдат не чувствуют возможности достучаться ни до кого, ему никто не отвечает. При этом он не может утверждать, что его отправляют в Украину. Он полагает так, опасается.
– Давайте мы не будем за них рассуждать. Если мать говорит, что он три раза подавал рапорт, почему она не приехала, не взяла тот рапорт и не поехала к командующему округом в Ростов или к прокурору округа. Если она знала, почему она не позвонила нам и не сказала, что ее сын такой-то, воинская часть такая-то, подал рапорт, что он не хочет в Украину, или подал рапорт, что он хочет уволиться. Люди сидят и ждут. Меня в этой войне с Украиной с прошлого года приводит в ужас это сидение на месте и ничегонеделание – вместо того, чтобы энергично пытаться парней спасти и помочь им, и заодно войну как-то усечь.
– Чем вы это объясняете, почему такая апатия?
Если что-то идет не так, тебе не 10 лет, свяжись с людьми
– Я определяю это как чисто психиатрический сдвиг, чисто медицинским фактором. Люди просто, как маленькие дети, не хотят предвидеть последствий своего бездействия. Система наша дерьмовая. У нас команда была дана не сегодня, не вчера и даже не 20 лет назад – посылать солдат "на фиг", чего бы они ни хотели. В госпитале, если он умирает от болезни, в отпуск, если дома что-то случилось, такой рапорт – это неважно, все прекрасно знают, что система такая. Когда эти молодые люди подписывают контракт, они прекрасно понимают, с кем они его подписывают. Если что-то идет не так, если они понимают, что что-то должно быть по-другому, в конце концов, тебе не 10 лет, ты знаешь, что есть гарнизонный прокурор, ты знаешь, что есть прокурор округа, у тебя есть мобильный телефон, у тебя есть интернет в мобильном телефоне, свяжись с людьми, заяви, что ты не согласен. У нас за эти истории никого не бьют, никого не пытают, никого голодом не морят, никого в зиндан не сажают, у нас достаточно все вегетариански, но ребята должны быть поактивнее. Он могут вообще не упоминать про Украину. Контрактник имеет право расторгнуть контракт, есть линия – командир части, командующий округом, начальник Генштаба, замминистра обороны. Сам не можешь, пускай тебе помогут друзья, подруги, родственники рапорт твой подать, застолбить у прокурора. Если он ушел из части, тем более дома у него руки развязаны.
– Это сильно отличается от того, что было в 1990-е, когда во время чеченской войны родители активно спасали своих детей?
Выбирай – тебе привезут его в гробу или он останется в России
– Вот это меня и удивляет. Когда чеченцы говорили: пускай приедут родные, мы отдадим – мы людей оповещали, помогали ехать, были наши коллеги или родители, которые искали своих. Люди ехали тысячами, находили, хотя там бомбили, обстреливали, все кругом горело. Тут надо ехать в Ростовскую область, где не бомбят, не расстреливают, никто не взрывает. Почему они не едут – я не понимаю. Когда мне мама офицерская говорит: а не будет ли ему хуже? Я говорю: пожалуйста, выбирай – тебе привезут его в гробу или он останется в России, не будет он офицером, найдут ему работу. Куда уж хуже, чего они боятся, я не понимаю.
Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода
